Hm C#7 Католики встречали Рождество, Em G F#7 А мы c тобой хлебали мутный джин, Hm C#7 И мы еще не знали, каково, Em G F#7 Но понимали, что не избежим... Am H7 Em Я мир застал за прерванным постом, A7 D И звал тебя в свидетели опять, Hm C#7 А после - сортировочным мостом C F#7 Hm Я уходил в плюс-минус двадцать пять. Была эпоха долгой, но прошла, Молчанье смыло золото с неё, И бремя перезрелого ствола Мы разрядили дырками над Ё, И я свою дыру унёс с собой, А ты свою - обрамила в кольцо... И в ту же ночь серебряная боль Свинцовый клык всадила мне в лицо. Оставив веру тем, кто вечно спит, Оставив горечь тем, кто сладко пьет, Одну реальность - тем, кто мает быт, Другую - тем, кто пестует пейот, Я уповал на волю лишь и явь, И пробовал держаться на своих, И боли говорил: "Иду на я - Пусть выживет один из нас двоих." Но кто я - безымянный имярек! Не мне спускать судьбу на тормозах! И не берег ни чёрт, ни оберег, И боги отвернули образа. И я не ждал пощады от друзей И не просил подмоги у врагов, Я видел цифру скомканных затей - Восьмерку пик из девяти кругов. И петь за здравье вслух уже не мог, А пел лишь про себя за упокой, И то, что стал я половиной бог, Мне вышло боком и одной ногой, А половина та, что Человек, С привычной долей странно не мирясь, Из средств подлунных строила ковчег, Способный в этой грязи не погрязть... Am H7 Em И ты пришла: две капли на стакан - A7 D Я этот факт в аду не утаю. Am H7 Em И, если буду только сам не слишком пьян, A7 D все под присягой повторю в Раю, - Am H7 Em Как, разделив полуторный диван, A7 D Мы плавно зависали на краю, Am H7 Em И время пела будто тетива: C F#7 Hm "Нет в смерти счастья, срок тебе даю!" Но рок - не слово, слог - не воробей, Вульгарный стиль расплатой чреват, - Я отдал всё от кроны до корней, Я выдержал разгрузку в тыщу ват. Уж верно, на волне - как на волне, Тем паче, под волной - как под волной! Мой дух рождал трагедию извне, Из музыки - не стой же под струной! Крест на душе - и ни души окрест, А боль сгибает копья, хоть рычи! Я сел, уснул, но вовремя воскрес, Когда пришли верховные врачи, И я халаты их искрапил вдрызг, Пытаясь отшутиться и пропасть, И свой язык, как горький фильтр, грыз, Улыбкой прикрывая волчью пасть. Но кони понесли меня в пикет, Песочным пульсом подсекая ритм. Я не молился, я блевал в пакет Коричневым зерном неспетых рифм, А может, это были просто сгустки фар Кареты алой с розовым крестом, А изо рта сочился красный пар И отлетал малиновым клестом... И понял я, что всё! что не резон Пытаться выжить в эдакой пурге! И, молча глядя на грядущий сон, Ненужный проездной сжимал в руке. Но бычилась досада через грусть: Никто ж не видел, как прошла беда! И я подумал: если не вернусь, Пороша не оставит и следа. И я твердил себе: не околей! Ты эту явь видением пронзай! И было мне той крови - до колен, Я возвышался в ней, как сказочный Мазай. И видел вновь, как северный олень Несёт к развязке с криками "Банзай!" И я шепчу, теряя сладкий плен: "Счастливо, Герда. И - не замерзай." То белые халаты облаков, То синие бушлаты медсестёр... Кто жаждет от святых и простаков, Тот получает хворостом в костёр, Тот получает клеветой в висок, Изменой - в пах, обманом - под ребро От выждавших предельно точный срок, Чтоб приравнять к штыку свое перо. Синело небо стертым потолком. Часы остановились возле двух. И непочатой жажды жирный ком Захватывал в заложники мой дух. И ртутный столбик превращался в нить, Зашкаливая кашлем в кровосток. Хотелось пить, хотелось просто пить - Хоть каплю, хоть напёрсток, хоть глоток! Желанье это, будто камертон, Настраивало страх... А между тем, Три феи, положив меня на стол, Пахнули красотой нездешних тел. И я, не дожидаясь той поры, Когда посмертный список огласят, Вдруг принял жизнь за правила игры : Вдох-выдох - пятьдесят на пятьдесят. И связь времен как будто порвалась, И заплясало острое сверло, И из-за плеч невидимый балласт Мне вместо головы оторвало, И, очертя в предельно краткий срок Всех главных дат стальное острие, Оторванный от материнских строп Мой купол унесло в небытие... И вот тогда знакомая мне тень, Махнув рукой, сказала: "Ну, пошли." Я возразил: "Щас ночь, но будет день, - Еще не все истлели корабли! Еще остались шансы у людей - Пусть смогут то, что боги не смогли! А если все труды их - дребедень, Я сам свой пуп очищу от земли!" * Смешав в коктейль изнанку с пустотой, Преодолев исподы и посты, Тоннелем с ультра-правою резьбой Я мчался в инфра-левые пласты. И контур мой, лишённый фаз и поз, Лёг на прилавок страшного суда, Но я-то знал, что это лишь наркоз, К тому же - местный, местечковый, ерунда... Но, видно, Рай уже недалеко... Бес-дромадер с отмычкой от табу Мне предложил в игольное ушко Проникнуть на его чужом горбу. И ангелы роились, как мошка, Торгуя кодом адовых прикрас. Наркоз крепчал. Сон лился с молотка, На суть присяжных выливая сглаз. Пока они шептались о цене, Смакуя быль в кулисах-небесах, Их справедливость показала мне Две ягодицы на одних весах. И я с досады ахнул в молоко, Разбил мишень и сгрёб двадцать один. И кто-то крикнул: "Верное очко! Пойдемте, судьи, прочь, - он победил." И чудо, как всегда, произошло, И, пожурив, меня вернули вспять, И, опершись на правое крыло, Я левым боком стал атаковать, Я выбил дверь в обратно - пустотой, Распаханной в гортанные низы... И боги сняли нимбы предо мной, И черти спели: "Ай да сукин сын!" Я возвращался к песням и друзьям, Мой мир был цел, и я в нём невредим. И заживал мой резаный изъян, Мой теневой фамильный побратим. И больше не деля на инь и ян Пространство между окон и картин, Я боли говорил: "Иду на я. Ты уходи, родная, уходи." * Пока я пел, зима оболгалась И справила второе Рождество. И в мире снова наступил баланс, Чей смысл - никому и никого. И, чтоб опять не начинать с нуля, Я начал ниже - с самых минусов... И под ногами напряглась Земля И сморщила виски у полюсов. | ТональностьСбросить Размер шрифтаСбросить Аппликатуры аккордовA Am A7 C C#7 D Em F#7 G Hm H7 |